При всём при том - стоит прочтения
---
Цитаты
ГалковскогоАнатолию Иголкину по поводу поселян (начало):
Откуда возникло странное русское слово «крестьянин»? Первоначально крестьян на Руси называли «смердами», то есть буквально «вонючками». Подобное отношение к деревне не есть нечто характерное именно для России. В Греции, например, крестьян именовали «поганками» («поганус»). В дохристианскую эпоху это звучало, разумеется, не в смысле «поганые», однако не менее, а может быть и более выразительно — «погань». Со временем слово «смерд» стало просто неприличным и его стали заменять эвфемизмами. Подобная «эволюция понятий» напоминает историю со словами «уборная» или «нужник». Или — если брать этнолингвистический пример — евреи. Слово «жид» в России постепенно стало бранным, а в Германии в это же время стало бранным слово «еврей», так что бедных немцев в XIX веке принуждали называть евреев «израэлитами». «Йуден» и «хебреен» было неприлично. Да и в России к началу века «евреями» называть евреев было уже неудобно. Предпочитали слово «иудей». «Крестьянин» это и есть буквально «иудей». Сначала «крестьянами» («христианами») у нас стали именовать монастырских крестьян. То есть шли церковные иерархи, потом — монахи, потом — белое духовенство, а ещё ниже — приписанные к монастырям холопы-«хрестьяне». Просто «люди», ведь христианами-то были уже все и давно. Так же «христианами» в Латинской Америке испанцы называли покорённых и внешне латинизированных индейцев. Постепенно слово понравилось и «христианами» в России стали называть всех земледельцев.
Когда речь идёт о национальной психологии, следует очень осторожно заниматься обобщениями и, в частности, отличать сословные черты характера от черт этнических. Если мы рассматриваем «русского крестьянина», то всегда следует различать, что у него от «русского», а что от «крестьянина». Крестьяне (как и уголовники) существа удивительно интернациональные. Сходство между французским, сенегальским или вьетнамским крестьянином поразительное: глупость, жадность, трусость, патриархальная семейственность и т.д. Именно из-за этого вопрос о так называемом русском национальном характере сильно мистифицирован. В силу ряда обстоятельств русские на 80, а то и 90 процентов состояли из крестьян, и их НАЦИОНАЛЬНЫЕ черты маскировались чертами СОСЛОВНЫМИ.
То же наблюдалось в течение громадного промежутка времени у евреев, «нации лавочников». Создали евреи самостоятельное государство, где «лавочник» естественно составил меньшинство, и мир увидел совершенно другие черты еврейского характера, до этого лишь маскированные чертами сословными. По идее Израиль должен был явиться мировым посредником, торгашом и банкиром. А было создано агрессивное милитаристское государство, ведущее перманентные войны СО ВСЕМИ соседями. Правда, войны это неудачные, так как природная жестокость и агрессивность евреев не дополняется объективными историческими и географическими условиями, необходимыми для УСПЕШНОГО ведения боевых действий. Таким образом, можно говорить, что естественный отбор и исторический опыт упрямо выталкивает евреев в русло посредничества и торговли, а не автаркии и прямого подавления. Хотя талантливые евреи способны и на то и на другое — и на «Спарту», и на «Сибарис».
Здесь мы и подходим к смешной вещи. Действительно, в силу ряда исторических, этносоциальных и географических причин русские почти всё время своего существования были по преимуществу крестьянами. Но, ВГЛЯДИТЕСЬ ПОПРИСТАЛЬНЕЕ. Русские всегда были ПЛОХИМИ КРЕСТЬЯНАМИ. Помните: «русский крестьянин никогда не сажает деревьев». А ведь это основа крестьянской психологии. Или крестьянский труд, как таковой. В России это всегда наказание Божие, «непосильная работа», сопровождаемая заунывными воплями и плачем («этот стон у нас песней зовётся»). Сравните, например, с китайцами и вообще Дальним Востоком. Там крестьянский труд любят и ценят, входят в тонкости. Китайский крестьянин распахивает и засевает овощами землю между шелковичными деревьями. Если едет куда-нибудь на телеге, обязательно берёт с собой коробку, в которую заботливо складывает навоз, падающий на дорогу. И дело тут вовсе не в густонаселённости или плодородности территории. Густонаселённость — это следствие крестьянского трудолюбия и любви к земле-кормилице. В Японии земли пригодной для обработки вообще почти нет, тут бы на землю плюнуть и «кормиться морем». Так нет, от великой любви к крестьянскому труду японцы стали ИЗ КАМНЕЙ сады выкладывать. То есть склонность к земледелию в крови, в самом основании национальной психологии, и с этим ничего не поделаешь.
И с плохим русским крестьянином тоже ничего не поделаешь. Судьба-злодейка принуждала русских на протяжении столетий заниматься почти исключительно сельским хозяйством, но:
1. Труд земледельца на Руси был неблагодарным из-за климатических (зона «рискованного земледелия») и политических (набеги степных варваров) причин. Китаец за своей стеной столетиями сажал рис и знал, что ровно через такой-то срок соберёт богатый урожай с вероятностью 9/10. А русский сеял зёрнышко и думал, не лучше ли сразу съесть. Само слово «посеять» по-русски двусмысленно: «Чёрт возьми, кошелёк где-то посеял». И постоянно шла селекция: остался жить в деревне — умер, ушёл в город — выжил.
2. Но это ещё ладно. Главное, что по корневой этнопсихологии русские никакие не крестьяне. Русский — это пират, захватчик, наглый рукосуй-распределялкин. Салтыков-Щедрин очень метко Долгоруких обозвал «князьями Рукосуевыми». Вот русские. И место русского не деревня, а город. Точнее, «укрепрайон». Русские — отличные воины, причём не в офицерском корпусе, как, например, поляки, а именно в массе, в народной толще. Для крестьянина в высшей степени характерна «массовая трусость». Собрался сброд, дали по нему залп и людишки побежали во все стороны, как тараканы. А у русских именно на зверином уровне психологии толпы — массовая агрессия и злоба. То есть, наоборот, один русский ещё и струсит и потеряется, но в толпе навалится и растерзает кого угодно. И именно после «залпа», когда зверя ранят. Это что, мирные крестьяне? Это не «земледельцы», а «землееды». Помните толстовский рассказик «Много ли человеку земли нужно?» Там захватчик земледельца переборол насмерть. Уелся землицей человечек-то русский. Мирные скотоводы глядючи только покрякивали.
Но что было делать русским, если по историческим и географическим условиям они на 80 процентов состояли из крестьянства? Плохого крестьянства, но на 80 процентов. Надо было ТЕРПЕТЬ. Вот нетерпеливые и взбалмошные поляки терпеть не стали, хотя у них, как и у прочих НАСТОЯЩИХ славян, крестьяне были неплохими. Для поляка крестьянин являлся «быдлом», через которое и переступить-то зазорно. Так — прутиком отодвинуть с дороги и пойти дальше. В результате подобного отношения Польша разваливалась несколько раз. В России этого, слава Богу, не было, хотя наше народопоклонство сильно преувеличено. Если собрать высказывания о крестьянстве хотя бы русских писателей первой величины (от Пушкина до Набокова), то люди ЗНАЛИ. А вот все эти короленки, стасовы, чернышевские — колониальная сенегальская интеллигенция, живущая в Париже и развивающая идеи «негритюда», «загадочной африканской души» — эти захлёбывались от восторга. Я когда читал Сенгора — хохотал: ну всё один к одному: «африканская идея»; «свобода и раскованность»; «широкая негритянская душа»; «XXI век — век негритянской культуры», «соборность» и т.д. Сенгор явно кусками заимствовал из соответствующей русской риторики. Из первых или из вторых рук — вопрос для специалиста, но Бердяева на французском он читал.
Эти сенгоры и создали миф о «русском народе» («русской идее»). Миф двойной: миф о народе просто и миф о народе русском.
Первая часть развивала нелепейшую идею о народе — творце ценностей. На самом деле это неверно даже на уровне легенды про «фольклор», который и вообще есть вещь весьма и весьма сомнительная, а у русских в силу ряда причин отсутствует напрочь. Русские народные сказки — есть заимствования и переложения европейских лубков нового времени, так что все эти бесконечные «иваны-дураки» и «золотые рыбки», будто бы выражающие глубины народной психологии и самостийно порождённые народной утробой, являются кальками большей частью немецких сказок («Ганс-простак», «Принц и камбала» и т.д.). Равно и так называемые «русские былины» есть продукт творчества скандинавских скальдов и наёмных греческих баянов, ублажавших братву в далёком домонголье. Потом распевки вышвырнули за ненадобностью, а народ подхватил и в опошленном и окарикатуренном виде донёс до фольклористов XIX века. Этот процесс точь в точь совпадает с процессом трансформации лакейской моды. Выбрасывать вышитые золотом камзолы было жалко, и дворяне в 18-19 веке обряжали в блестящее старьё своих слуг. Сидят господа в скромных сюртуках, а кофий им подносят талантливые представители народа, разодетые в пух и прах: тут и позументы, и золотые галуны, и парики напудренные. Очень они талантливые, холуи. Или «русская» одежда деревенских баб, все эти византийские сарафаны и кокошники, в своё время выброшенные высшими сословиями на помойку и подобранные талантливым «народом». Как Вы себе представляете сочинение «народных песен», часто прекрасных? Один поселянин сказал слово, другой — другое, пастушок заиграл на свирели — вот и произведение искусства? Нет, конечно, просто имя автора забыли, а песню поют. Другое дело, ЧТО подхватили и ЧТО поют, в этом, пассивном смысле конечно можно говорить о природных склонностях того или иного народа. Но активного творчества здесь нет и быть не может по определению.
Вторая часть этого весьма зловонного мифа — идентификация нации с народом. Нация — это субстанция прежде всего духовная, народ — прежде всего биологическая («на-род» — «приплод», «урожай»). Народ есть некая биомасса, также не являющаяся сущностью нации, как мускулатура и скелет не являются сущностью человека. Связь между духовным и материальным есть и связь мистическая, но это вещи совершенно разные. Верхние 500 человек в тысячу раз больше являются нацией, чем нижние 50 000 000. Ещё Цицерон сказал, что природа явления раскрывается в его совершенстве. То есть «дуб» это 400-летнее дерево, а не жёлудь. «Русский» — это Достоевский, а не Федька Каторжный. Русского в Достоевском в 1 000 000 раз больше, а Федька, пожалуй, просто набивается к русским в родственники.
Дело не в самих этих истинах, весьма очевидных и вполне банальных, а в том, что в наших условиях они кажутся чем-то как раз неестественным и экстравагантным. Так сказать, интеллектуальным парадоксом. А какой тут парадокс? Вещи-то самоочевидные.
Сказанное ни в коем случае не является каким-то мифическим «отрывом от народа» или тем более проявлением ненависти. Наоборот. Если Вы назвали собаку собакой, это вовсе не означает, что её надо за задние лапы и об угол. Зачем же собачку миленькую так. Она хорошая, симпатичная и вообще друг человека. Брат меньший. Вот, сейчас её за ушком почешу. То есть, если народ это нечто пассивное и бездарное, то какой вывод? Значит, мы его ХОЗЯЕВА и должны о нём заботиться. Вообще, и тем более из-за связи кровной. Это НАШИ. Пятилетний ребёнок глуп, но зачем же его за это обижать. Наказывать иногда надо, для его же пользы, но не более. А если это к тому же ребёнок ВАШ? Тогда он вообще самое близкое существо на свете. Даже если даун
.
То есть вывод другой совсем. «Ах, раз народ такой-сякой, так нам сам Бог велел, давайте пустимся во все тяжкие». Не-е-е-ет. НАОБОРОТ. Нам себя надо «блюсти». Не пить, не курить, не сквернословить, пунктуально выполнять взятые на себя обязательства. Почему офицер демонстративно бреется перед заросшими и вшивыми солдатами? Он белый человек и себя «блюдёт». Меня всю жизнь унижали, издевались, а я лет в 16-17, как только превратился во взрослого человека, огляделся вокруг и себя надо всеми поставил. Добровольно, сам и навсегда. Именно внутренне, без всякой аффектации. И никогда никому не тыкал в глаза «благородством». Только молча и неназойливо указывал своим поведением.
Ходили ко мне разные люди в 80-х. Ещё до перестройки, а когда «началось», то народ потянулся. Приходит человек, ногу на ногу закидывает, начинает умные разговоры разговаривать. А я, злодей, что делал. У меня дома скопилось по жизненным обстоятельствам довольно много коньячного спирта, разлитого в полуторалитровые пластмассовые бутыли. Я наклеил на них этикетки с надписью на пишущей машинке: «Р е д у к т о р ъ». Приходит человек: «Ма-на-на, ма-на-на, духовность». Я вежливо с ним беседую, а на стол ставлю редуктор. «Пейте, голубчик, если хотите». Помню, пришёл Володя Котов, милейший человек, всё организовывал разные эзотерические клубы и кружки. Отец у него, автор текста песни «Не кочегары мы, не плотники», от алкоголизма умер. Котов чего-то говорит, говорит про свой «Флекс» и «Мерлин-клуб». А я ему редуктор. Он выпивает первую стопку: «Как воздух!» Вторую, третью. Уже после первой разговор редуцируется до нуля. Я ему: «Володя, Вы пейте, пейте». Выкушал полбутылки, его на руках увезли. «Как воздух.» На следующий день приходит бард и переводчик Бодлера Шамиль Мухтасибович Абряров. Я и ему: «Кушайте, кушайте. Получите удовольствие». А сам нарзанчик отхлёбываю. Он видит, что НЕ НАДО, но отказаться НЕЛЬЗЯ: «Как воздух!» Тоже «в отрубон».
Давай, давай: пей, кури, сквернословь, развратничай, проводи время в праздности. Потом не будет НИЧЕГО, и выберешь себе место в обществе ты сам и добровольно. Я не говорю, что народ плох, я говорю совсем другое — станьте хозяевами. Уважайте СЕБЯ. Если Вы интеллектуал: литератор, учёный, программист, политик, офицер.
---
Источник
